Смежный сектор - Страница 5

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

Невежество, утрата знаний порождали самые невероятные слухи, закономерным итогом которых стал устойчивый иррациональный страх, формирующий субъективные понятия.

…Однако шло время, а подсознательная тревога не оправдывалась. Раз за разом, выкарабкиваясь из пучин глубокого, граничащего с беспамятством сна, он чувствовал себя лучше. Периоды бодрствования становились все более продолжительными, прозрачная крышка, поначалу отгораживавшая его от внешнего мира, куда-то исчезла, но автоматика не прекратила манипуляций над травмированным организмом — незримые, но ощущаемые устройства массировали тело, сквозь тонкие трубочки постоянно подавались какие-то жидкости, Астафьев впервые не чувствовал возникающего время от времени голода, но это не радовало, а наоборот — пугало.

Он понемногу приходил в себя, возвращая утраченное восприятие реальности

Не имея возможности увидеть себя со стороны, Николай невольно прислушивался к ощущениям тела, особенно в моменты, когда начинали свою работу микромассажеры.

Левой ноги не было.

Понимание этого пришло внезапно, как страшное откровение. Она не онемела, ее отрезали. Мысль тут же начала угасать вместе с разумом, перед глазами появилась мутная пелена, и спустя мгновение он впал в глубокое забытье.

…Очнувшись от долгого, полного кошмарных сновидений сна, он не испытал повторного шока. Мысль о том, что он превратился в одноногого калеку, каким-то образом прижилась в рассудке, не причиняя острой душевной боли, — сон, словно губка, впитал мучительные переживания, частично примирив разум с ужасающим фактом.

Он попытался пошевелиться, но не смог Хотел вспомнить, что происходило с ним до ранения, однако память глубоко спрятала травматические впечатления, неохотно отдавая лишь смутные, размытые образы.

Что-то нивелировало его психику, не позволяя сосредоточиться на недавних событиях, возможно, таким образом на него воздействовали препараты, вводимые в кровь автоматической системой поддержания жизни, — во всяком случае, вместо стресса он ощущал отрешенность, покой… хотя в его положении подобная реакция выглядела неестественной.

Прошло и это.

Время постепенно утратило смысл, потеряло статус физической величины

Рассудок работал вяло. Он ощущал, как переборки с разными интервалами аритмично вибрировали, но далеко не сразу сообразил, что дрожь металлоконструкций передает отголоски долгого, то затухающего, то возобновляющегося с новой силой боя, который шел где-то рядом, на подступах к жилым секторам.

Возможно, ксеноморфы, вдохновленные победой в смежном секторе, решили окончательно расправиться с людьми

Астафьева не волновало даже это.

Он лежал, глядя на тусклые, изменчивые узоры индикационных сигналов, и думал, но не о потерянной ноге — его мысли сливались с огоньками автоматических систем, мерцали, пытаясь вжиться в их ритм, и разум, который не мог оставаться пустым, бездумным, постепенно начал абстрагироваться от реальности1 в рассудке возникали вопросы, над которыми Николай прежде никогда не задумывался.

Зачем я жил? — со странной отрешенностью спрашивал себя он — Ради чего мы рождаемся и умираем?

Наверное, ему следовало биться в бессильной истерике, понимая, что будущего нет, калека долго не протянет в тяжелых условиях повседневного существования, где каждый человек должен быть на что-то годен, приносить ощутимую пользу.

Значит, интуитивно он был прав, когда в отчаянии сжимал сенсор термической гранаты с решимостью подорвать себя и подбиравшихся ксеноморфов?

Зачем Доминик спас его? К чему автоматическая система тратила невосполнимый ресурс, выхаживая калеку? Что он сможет сделать, когда выйдет отсюда? Доковылять до ближайшей баррикады и подороже продать вновь обретенную жизнь?

Мысли кружились в ирреальном танце, их гасил, поглощал ненатуральный всеобъемлющий покой, навязанный ему реанимационной системой.

Прошло немало времени, прежде чем Астафьев вновь попробовал пошевелиться, и эта попытка, к его удивлению, увенчалась некоторым успехом

Судя по ощущениям, обе руки и нога были пристегнуты к металлопластиковым поручням, предохраняющим его от падения на пол. — Николаю удалось лишь повернуть голову, почувствовав, что волосы наголо обриты, а свободу движения ограничивают какие-то тонкие гибкие трубки.

В поле зрения попал стол, венчавшийся шеренгой компьютерных терминалов На поцарапанной столешнице лежат мохнатый слои пыли, в котором пропечатались смазанные следы. Наверное, их оставил Ван Хеллен, когда принес сюда бесчувственное тело.

Некоторое время Николай занимал себя тем, что всматривался в надписи, то и дело возникающие на экранах плоских мониторов, расположенных под острым, неудобным для восприятия углом относительно его ложа.

В состав штурмовых групп обязательно входил компьютерный техник. Это звучало громко, если учитывать глубину познаний Астафьева в области кибернетики. Да, он читал древние наставления, но мало что понимал в них. В период усиленной подготовки его попросту заставили вызубрить последовательность команд, которые он должен был ввести в главный компьютер, чтобы ресурсы Мира были перераспределены в пользу людей.

Их группа попала в засаду и была уничтожена, не преодолев и половину пути до заветного центра управления. Судя по отголоскам близкого боя, другим отрядам также не удалось победить в схватке за ежегодное перераспределение ресурсов.

Зачем мы живем?